Алваньянц Артемий Саркисович

Встречается другое написание имени – Алвадьянц Артем Сергеевич.

Студент. Родился 15 апреля 1916 года. Из семьи крестьян.

5 февраля 1938 был арестован.

21 мая 1938 был обвинен в шпионаже.

Дело было прекращено на стадии предварительного следствия по реабилитирующим основаниям, из-под стражи освобожден.

Воспоминания Елены Артемьевны Плавинской об отце

«Наша семья переехала в Астрахань после турецких погромов в 1915 году. Мой папа, Алваньянц Артемий Саркисович, родился уже здесь 15 апреля 1916 года. Семья была многодетная, у папы было несколько братьев и сестёр. Три сестры – Шура, Нюра, Люба, братья – Яша, Николай и ещё один брат, он умер в детстве. Мой дедушка работал на ликеро-водочном заводе – был то ли сторожем, то ли дворником, дома он занимался ремонтом обуви.

Папа закончил сначала техникум, потом учился в Рыбвтузе на холодильщика. В 1938 году ему было 22 года.

То, что рассказывал папа, было ужасно. Ужасно… Все произошло неожиданно, он пришёл на занятия, и вдруг его вызвали и отвезли. Его отца и брата Николая тоже арестовали как иранских или каких-то там шпионов.

Папа не любил вспоминать все это, потому что на самом деле это очень тяжело, там и пытки были. Не знаю, сколько он там пробыл… Папа с неохотой об этом вспоминал, он говорил, что ужасное было то время.

Саркис Акопович, мой дедушка, и Николай погибли в тюрьме. Папе повезло, он вышел живым. Отца и брата потерял, а он вот чудом выжил. Не смогли доказать, что он шпион.

Нам сейчас кажется, боже мой, как это? А тогда это было в порядке вещей, что человек мог уйти из дома, а потом не вернуться или вернуться через десять лет. Без суда и следствия и всякого. Вернее, следствие-то было, но все было подстроено.

После всех событий он вернулся на учебу, окончил Рыбвтуз и работал всю жизнь по специальности. Был главным инженером ПМК. Как и многие в моей семье – муж, сын, свёкр.

Единственное, что в партию его не принимали, хотя он был руководителем. В то время на такие должности старались ставить партийных, но его в партию не принимали. Это уже потом реабилитация была, а так – клеймо на всю жизнь. Ощущал последствия произошедшего на себе всю жизнь, вспоминать не любил, потому что очень страшные вспоминания. Негативизм у отца был к Сталину, терпеть не мог его.

На фронте он не был из-за зрения. Во время войны он был главным инженером на самом крупном холодильном судне в Каспии, где хранилась пойманная рыба.

С мамой они тоже на судне познакомились. Очень модно было тогда выездные рейсы медицинские на плавучие заводы делать. Мама моя, Пасхалова Юлия Андреевна, была врачом. И перед известным штормом на Каспийском море, когда корабли выносило на несколько километров от берега, она попала на такой завод. Их потом все спрашивали, не пострадали ли они. Мама не любила рыбу, а там месяца два они ели одну рыбу, и она ее потом полюбила. Ставили тазик с икрой и ели ложками большими. С утра до вечера одна рыба, там она тогда с папой и познакомилась. В конце пятидесятых они поженились, а в 1959 году родилась я.

Папа был сложным человеком, психика израненная, вся эта боль наложила отпечаток на всю жизнь. Он очень любил отца и брата, и жил с осознанием огромной несправедливости, что они погибли. Был он великий труженик. Работал с утра до вечера, болел за своё дело, в командировки мотался. Добрый очень был человек. Вспыльчивый, но добрый. Детей очень любил. Ой, вообще всех детей любил. В честь деда мой сын Михаил назвал своего сына – Артемий…»

Фото Артемия Саркисовича из личного архива Елены Артемьевны Плавинской